По горняцким регионам

Все понимают, но…

— Сергей Тимофеевич, есть ли какие-то подвижки в плане изменения ситуации, связанной с ОЗУ?

— На мой взгляд, ситуация не только не улучшается — она ухудшается. И проблемы касаются многих участников отраслевого рынка, ведь большинство горнопромышленных предприятий имеют участки, попадающие в зону ОЗУ. Вот и получается, что, с одной стороны, они не имеют право работать, а с другой — не могут не работать, поскольку это — нарушение лицензионных соглашений. Ну а государство не получает ни золото, ни налоги от добычи металла, в первую очередь НДПИ.

— Как вы считаете, чиновники это понимают?

— Я неоднократно выступал на многих совещаниях в Забайкалье и предельно убедительно обозначал суть проблемы. Вроде бы все всё понимают. В мае 2019 года в нашем регионе проходило большое совещание под руководством исполняющего обязанности первого заместителя председателя правительства Забайкальского края Евгения ОРАЧЕВСКОГО. По его итогам принят прекрасный, на мой взгляд, документ, предусматривающий, по сути, полную отраслевую инвентаризацию. То есть предполагается подсчитать, сколько недропользователей работает в регионе, сколько лицензий осваивается, какова общая лицензионная площадь, сколько осталось неотработанных площадей, сколько налоговых и неналоговых отчислений поступает от горняков, сколько рабочих мест создают производственники, какую социальную поддержку населению оказывают…

Отдельно в документе говорилось об особо защитных участках леса, с подсчётом неотработанных запасов золота. Соответственно, руководители уже тогда признали существование проблемы. Планировалось даже запросить информацию об имеющихся проблемах в других регионах ДФО. Более того, рекомендовалось выделить финансирование на проведение лесоустройства и разработать административный регламент заключения договоров аренды лесных участков с целью пользования недрами.

Прекрасный был документ. Однако никаких реальных мер по изменению ситуации к лучшему с тех пор не наблюдается. Увы, становится только хуже. И дело здесь даже не в чиновниках.

— А в чём, как вы говорите, ухудшение, если всё остаётся на прежнем уровне?

— В том, что нормативно-правовая база продолжает меняться. Вот только не там, где надо, а с точностью до наоборот.

Кодекс на кодекс

— Можете привести примеры?

— Давайте начнём с того, что золотодобыча ведётся в пределах долин водных объектов. Соответственно, по логике, приоритетным в этой связи должен быть не столько Лесной, сколько Водный кодекс. Да, в Водном кодексе РФ обозначено, в каких случаях нельзя вести добычу. В частности, в пункте 8 части 15 статьи 65 ВК РФ говорится: «В границах водоохранных зон запрещаются разведка и добыча общераспространённых полезных ископаемых, за исключением случаев, если разведка и добыча осуществляются пользователями недр, осуществляющими разведку и добычу иных видов полезных ископаемых в границах, предоставленных им в соответствии с законодательством Российской Федерации о недрах горных отводов и (или) геологических отводов на основании утверждённого технического проекта в соответствии со статьей 19.1 закона Российской Федерации от 21 февраля 1992 года № 2395-1 «О недрах».

О чём говорит Водный кодекс РФ? А всё очевидно: запрет в этом случае распространяется на тех, кто добывает не золото, а общераспространённые полезные ископаемые — песок, глину, гальку, гравий, известняк и другие. А золотодобыча как раз разрешена. Интересно, почему чиновники отраслевых ведомств это упускают из вида? Ведь здесь двойного толкования даже быть не может. Однако законодатели пошли на хитрость и внесли поправку в соответствующий нормативный акт, которым обязали нас руководствоваться, главным образом, Лесным кодексом РФ. В первую очередь речь идёт именно об ОЗУ. Вот и получилось, что один кодекс «накладывается» на другой. Так что остаётся неразрешимое пока противоречие.

— Почему в таком случае история с ОЗУ не касается нефтегазового сектора?

— А вот это самое интересное. На мой взгляд, здесь проявился обычный лоббизм. Ведь как раз нефтегазовый сектор получил полную возможность для работы на землях лесного фонда, без оглядки на особо защитные участки. И возникает вопрос: где логика? Государство заявляет о необходимости сохранять природные богатства страны. Хорошо! Только вот почему нефтегазовая отрасль избавлена от необходимости заниматься охраной природы? Тем более я сомневаюсь, что урон она наносит меньше, нежели золотодобыча. Ведь мы добываем металл старым проверенным способом. По сути, просто буторим воду и перемещаем пески, а потом полностью восстанавливаем ландшафт — возвращаем русла водоёмов в прежнее положение, платим так называемый «налог на мальков», проводим рекультивацию, занимаемся компенсационным лесовосстановлением. В чём здесь запредельный вред природе? И почему считается, что деятельность «нефтянки» безопасна по определению, коль скоро здесь разрешена работа без оглядки на ОЗУ? Такие вот двойные стандарты.

И можно, и нельзя

— Правительство России как-то реагирует на существующие проблемы?

— В принципе, да, но вот только какова эта реакция — другой вопрос. 23 апреля текущего года было издано распоряжение Правительства РФ № 999, в котором прописаны случаи, когда и каким образом можно вести работы на территории защитных лесов. Но и в этом документе содержится оговорка об ОЗУ, которые выделены в зоне защитных лесов, и фактически накладывается запрет на работу старателей.

— А у вашей группы компаний много участков, попадающих под ОЗУ?

— Если говорить обо всей группе, то у нас несколько лицензионных участков общей площадью в 2928 гектаров, и из них 1824,3 гектара относятся к категории ОЗУ. И как работать в таких условиях? Причём в таксационных документах говорится о защитных лесах, а особо защитные участки фигурируют в качестве нерестоохранных полос лесов.

— Нерестоохранные полосы — это уже ОЗУ?

— На сегодняшний день — да, что и отражается в таксационных документах. Хотя здесь также есть любопытный момент. Сейчас в лесоустроительной инструкции нет такого понятия, как нерестоохранные полосы рек. Но когда в Могочинском лесничестве несколько лет назад проводилось лесоустройство, такая формулировка ещё присутствовала. И до сих пор этот вопрос не привели в соответствие с новыми нормативными актами. При этом тот же Рослесхоз изначально занял странную позицию.

— В каком смысле?

— В своё время мы приобрели на аукционах несколько лицензий на золотодобычу на общую сумму в 50 миллионов рублей. Все площади располагаются в Тугуро-Олёкминском районе Забайкальского края. Но перед тем как приступить к работе, руководители наших предприятий обратились в Читинский филиал ФГУП «Рослесинфорг» для того, чтобы спроектировать лесные участки и перевести их из разряда резервных лесов в разряд лесов эксплуатационных. Такой проект был подготовлен, но комиссия Рослесхоза после его рассмотрения потребовала доработать документ и отнести прибрежные (нерестоохранные) полосы… к ОЗУ. Соответственно, работать мы там не смогли.

— Чем руководствовалась комиссия?

— А об этом можно только догадываться. Видимо, просто никто не захотел брать на себя ответственность. Гораздо спокойнее сослаться на тот же Лесной кодекс, чем что-то сделать.

Могут быть выделены

— Неужели Лесной кодекс настолько жёстко регламентирует ситуацию, связанную с выделением ОЗУ?

— И здесь тоже есть один нюанс. Если мы откроем Лесной кодекс РФ, а именно статью 102 главы 15, которая так и называется — «Защитные леса и особо защитные участки лесов», то прочитаем следующее: «Особо защитные участки лесов могут быть выделены в защитных лесах, эксплуатационных лесах и резервных лесах». Даже в этом документе всё «размыто». Что значит «могут быть выделены»? В каких случаях? А раз «могут быть выделены», то «могут и не быть выделены»? Я во время нашего прошлого интервью говорил и сейчас остаюсь при своём мнении — такая трактовка даёт чиновникам возможности для произвольного толкования закона. Захотят — придадут участку статус ОЗУ, не захотят — не придадут. Уже были случаи, когда наше предприятие заключило два договора аренды лесных участков на одном и том же месторождении россыпного золота в Могочинском районе. На оба объекта были составлены проекты освоения лесов с разницей в полгода. В результате первый проект получил положительное заключение, а второй — отрицательное, хотя речь шла об одном и том же квартале участкового лесничества, который находился в ОЗУ. Формулировки экспертизы были просто потрясающими. В первом случае говорилось, что «содержание проекта освоения лесов не противоречит лесному законодательству», а во втором — что «содержание проекта освоения лесов противоречит лесному законодательству». И всё это — в рамках одного месторождения!

— Как это понимать?

— А понимать можно именно однозначно: здесь нет единого и чёткого алгоритма, поэтому и экспертиза, и сотрудники разрешительных ведомств вынуждены произвольно трактовать нормы закона. Но крайними, разумеется, остаются недропользователи.

Другая категория?

— Можно ли перевести земли лесного фонда из одной категории в другую?

— В наших условиях это практически нереально. С одной стороны, перевод регламентирован статьей 11 ФЗ-177 «О переводе земель и земельных участков из одной категории в другую». С другой — с учётом существования тех же ОЗУ или особо охраняемых природных территорий сделать это невозможно. Мы пытались идти по такому пути, то есть переводить участки в земли промышленности, даже дошли до этапа заключения договора на историко-культурное обследование территорий, но дальше дело с мёртвой точки не сдвинулось.

— Получается, что лицензии, продаваемые Роснедрами, ничем не обеспечены? Они не дают права на освоение участков с целью золотодобычи?

— Конечно! А вот в своё время в ФЗ «О недрах» была даже отдельная статья, которая гарантировала предоставление земельного участка недропользователю. Но потом, в середине девяностых, этот пункт куда-то исчез. И сейчас на все вопросы в Забайкалнедрах, например, нам отвечают примерно следующее: мы несём ответственность за то, что находится непосредственно «в земле», а за поверхность не несём. Если же мы не будем осваивать участок в соответствии с проектом, то это станет нарушением лицензионного соглашения со всеми вытекающими последствиями. Понимаете? Коль скоро где-то обнаруживается ОЗУ — мы не имеем права там работать. Но и не работать мы тоже не можем. Или вот момент… Нам никто не компенсирует затраты на поиски, разведку и оценку полезных ископаемых. Но это ладно. Дальше — хуже.

По итогам ГРР мы защищаем запасы и ставим их на баланс. Всё это, разумеется, фигурирует в сданных отчётах со всеми датами. А дальше — внимание! Если мы не отрабатываем участок, то лицензию у нас могут отозвать, прекратив право пользования недрами. После этого вся информация, фигурирующая в наших отчётах, становится общедоступной, публичной, у неё уже не будет статуса коммерческой тайны. Это может привести к тому, что участок выставят на аукцион. И совсем не факт, что лицензия станет нашей. Её может выкупить любая компания, получив всю геологическую информацию просто так, в подарок, а потом, каким-то образом решив проблемы с ОЗУ, приступить к отработке месторождения.

Что делать?

— И какой выход из этой ситуации?

— Помимо нормативных перекосов, здесь есть один нюанс — у государства отсутствует реальная картина происходящего на землях лесного фонда, поэтому необходимо провести лесоустроительные работы.

— А за чей счёт это можно сделать?

— Вот! Вопрос резонный! Отвечаю: мы, группа компаний ООО «Восточная ГРЭ», готовы за свои деньги провести комплекс лесоустроительных работ в пределах наших лицензионных площадей. Это принесёт ощутимую пользу всем. К примеру, как я и говорил, до сих пор возникают недоразумения с нерестоохранными полосами, которые уже не значатся в правовой базе. В первую очередь в лесоустроительной инструкции. Проведя лесоустройство, мы исключим и этот, и другие нормативные перекосы и всю информацию передадим государству, которое сэкономит более чем серьёзные средства федерального бюджета.

— Данный вопрос находится в компетенции Рослесхоза?

— Совершенно верно. Надеюсь, после этой публикации нас услышат, и хотелось бы, чтобы государственные служащие поняли нашу логику. Первое: мы добываем стратегически важный для страны ресурс. Ведь золотовалютные резервы для любой страны всегда были и будут основой национальной безопасности. Второе: с каждого добытого грамма золота мы платим большие налоги, и это не только НДПИ. Общая налоговая отгрузка только от нашей группы составляет десятки миллионов рублей, которые идут в доход государства. Третье: мы работаем в труднодоступных местностях, где иной формы занятости у населения просто нет, только золотодобыча. Мы же создаём рабочие места, соответственно, сдерживаем отток населения с Дальнего Востока в европейскую часть страны. Четвёртое: как и полагается по закону, мы заключаем с муниципалитетами договоры социального партнёрства, то есть поддерживаем отдалённые территории. Пятое: легальные золотодобытчики сдерживают приток «нелегалов», а проще говоря, браконьеров, которые, добывая золото теневым порядком, грабят государство. И шестое: развитие Дальнего Востока возможно лишь при развитии местной промышленности. И далеко не в последнюю очередь — золотодобывающих предприятий. Ну и главное: мы хотим работать именно в строгом соответствии с законом. Это мы делаем. Но безусловно одно: необходимо привести в порядок отечественную нормативно-правовую базу. Тогда развитие территории станет реальностью.

Александр Матвеев