«Браконьерство и бюрократия — главные беды всех рыбаков»

Браконьерский частокол

— Давыд Яковлевич, в последнее время амурские рыбопромышленники чрезвычайно активно требуют от власти наладить системную рыбоохрану. Более того, согласны сами включиться в этот процесс, создавая передвижные и стационарные информационные посты. Насколько известно, в вашем районе проблема браконьерства также актуальна?

— Сейчас река Тумнин для промысла закрыта. И это хороший момент: нерестилища стали заполняться. На протяжении последних лет мы на всех уровнях, от регионального до федерального, требовали поставить заслон на пути теневого промысла, ведь у нас шло настоящее уничтожение ресурса, иначе не назовёшь. Очень хорошо, что сейчас в прессе стали называть вещи своими именами. А то ведь всегда как было — лимиты коренных малочисленных народов или так называемое спортивно-любительское рыболовство считалось чем-то неприкосновенным. Можно сказать, в данном случае преобладала политика. Ну а то, что под видом КМНС или любителей рыбачили браконьеры, мало кого волновало. Только у нас и на одном лишь двухкилометровом участке порой орудовало до 200 человек одновременно. И все сети ставили. Представляете, какой здесь частокол был? Не скрываясь, браконьерствовали.

— Как же надзорные органы?

— Вы думаете, что браконьеры на свой страх и риск ловили? Нет, у всех были официальные разрешения: кто-то лимитами КМНС прикрывался, кто-то — квотами любителей. Ну а проверить, сколько рыбы добыл каждый из них, вряд ли возможно — инспекторов рыбоохраны не хватает.

— А сколько рыбы добывали «любители»?

— По закону им положено в среднем по пять хвостов горбуши. Но кто это контролировал? В итоге ловили больше.

— Президент Ассоциации предприятий рыбной отрасли Хабаровского края Сергей Михайлович РЯБЧЕНКО уже давно предложил внедрить схему перекрёстных полномочий, когда функции рыбоохраны возлагаются на сотрудников смежных структур: на охотоведов, лесников... Вы с этим согласны?

— Понятно, что это предложение сделано не от хорошей жизни, а из-за нехватки инспекторов. Но что-то делать нужно, ведь теневой промысел — не какие-то отдельные люди на речке, а целые организованные преступные группировки. И объёмы выловов у них вполне сопоставимы с промышленными.

— Недавно в ХабаровскНИРО состоялся круглый стол, посвящённый проблеме сохранения лососёвых. Так вот там прозвучали данные, что в этот теневой промысел вовлечено до 50 тысяч человек. Речь шла не только о браконьерах, но и о тех, кто занимается транспортировкой и сбытом рыбы, а также икры. Как вы считаете, это реальная цифра?

— Не берусь судить о конкретных цифрах, здесь нужно правоохранителям вопрос задавать. Но похоже на правду. Я же говорил: если только у нас в районе и лишь на одном участке промышляло до 200 человек, то сами понимаете... А ведь есть ещё и скупщики. Так что в любом случае проблема острая. И я поддерживаю амурских рыбаков, которые хотят поставить надёжный заслон на пути браконьеров. С этим явлением нужно бороться всем миром, иначе мы скоро совсем без лососёвых останемся. Также требуется жёстко контролировать промысел рыбаков под видом КМНС. Положено кэмэнээснику выловить 50 килограммов кеты на человека? Не вопрос, это норма закона. Но делать это нужно только под контролем инспекторов и желательно на определённом участке. А сверхактивный спортивно-любительский (читай — браконьерский) промысел должен быть под запретом. И об использовании сетей в этом случае нужно забыть. Ты любитель? Так бери спиннинг или удочку и лови. Ну и, конечно, требуется ужесточить ответственность не только за незаконный промысел, но также за транспортировку и сбыт красной икры, поскольку главный браконьер — это скупщик.

— Почему вы говорите именно об икре?

— Потому что рыба браконьеров интересует во вторую очередь. Их интерес — как раз в икре, это самый доходный бизнес. И ещё! У нас почему-то считается, что поддерживать необходимо в первую очередь КМНС и любителей. А вот о поддержке промышленников говорят в последнюю очередь.

Нужна поддержка

— А какая помощь нужна в этом плане?

— Наша организация входит в объединение «Крайрыбакколхозсоюз», которое возглавляет замечательный организатор Ольга Николаевна Булкова. Так вот, сейчас продолжается работа по сохранению льгот по оплате сборов за пользование водными биоресурсами. Мы все вместе обозначили свою позицию — льготу нужно оставить. В первую очередь для градообразующих предприятий. Например, наш колхоз содержит фактически всю поселковую инфраструктуру, и мы по-другому не можем, поскольку здесь живут наши люди. Мы сами колхоз и строили, причём строили по уму — вначале бетонировали дороги и лишь потом закатывали их в асфальт. В 80—90-е годы колхоз на 80% обновил жилой фонд села. Построили новую котельную, было подключено практически 80% фонда. В этом году ведём проектирование теплотрасс и подключим к системе отопления всех, кто этого пожелает. На нас ложатся дополнительные и регулярные финансовые обременения. Поэтому льготу по оплате сборов за пользование ВБР, конечно, нужно оставить — в первую очередь для поддержания отдалённых сельских территорий, одной из которых является Датта. Здесь ведь всё просто: будет работать колхоз — будет жить село, не станет колхоза — не станет и села. Друг от друга они неотделимы.

— Нетрудно догадаться, что большинство сельчан трудится именно в колхозе.

— Совершенно верно! У нас работают около 270 человек, и все местные, примерно две трети села — наши сотрудники и члены их семей.

Глубина переработки

— Колхоз имени 50 лет Октября — одно из немногих предприятий, которое занимается глубокой переработкой продукции. Это выгодно?

— Это в первую очередь довольно дорого для нас как для производителей. Мы ведь не можем серьёзно поднимать цены, поскольку понимаем, что покупательная способность населения довольно скромная. Но для нас глубокая переработка — уже давно сформированное направление, нашу продукцию знают и за пределами Хабаровского края. Мы её регулярно представляем и на таких площадках, как Восточный экономический форум (ВЭФ), а также на Санкт-Петербургском рыбопромышленном форуме (ЭКСПО). И везде наша продукция пользуется устойчивым спросом.

— Что вы производите?

— Как говорится, всё, что попадает в сети. Сардина, скумбрия, сельдь, морская капуста — выбор довольно широк. И это несмотря на то, что ресурса нам традиционно не хватает. Да и ловить уже проблематично — у нас работает только БАТМ «Тумнин». Заложить судно по схеме «квота под киль» у нас, увы, не получилось. Но, несмотря на все сложности, наш завод по глубокой переработке функционирует, продукцию выпускает. Так что выживаем.

— А краевые власти вам каким-то образом помогают?

— На мой взгляд, нужна не какая-то отдельная помощь, а системный диалог между правительством края и рыбопромышленниками, как это, например, уже выстроено на Камчатке. Мы же порой остаёмся со своими бедами один на один.

Нужно воспроизводство

— Можно пример?

— А я его уже не раз озвучивал. Казалось бы, что может быть важнее воспроизводства ВБР при сегодняшнем истощении популяции лососёвых? И ведь мы на это ни у кого даже денег не просили — пытались своими силами заниматься строительством рыбоводного завода на 30 миллионов мальков кеты, хотя это большие затраты, порядка 158 миллионов рублей. Однако никакой помощи ни от кого не дождались. Вначале подобрали участок на реке Большая Дюанка, который оказался в категории земель Министерства обороны РФ, хотя военные его даже не использовали. Возникает вопрос: почему бы не перевести эту площадь в другую категорию и не начать восстанавливать популяцию ВБР? Но нет, уровень бюрократии у нас зашкаливает. Хорошо, лесники нам предложили в аренду на 49 лет другой участок. Посмотрели мы его и выяснили — тоже не подходит, на сей раз по причине отсутствия воды в этом районе. Да и 20-километровую ЛЭП туда нужно было тянуть своими силами, что сразу же увеличило бы стоимость проекта, а у нас каждая копейка на счету. Сейчас прорабатывается третий вариант. Но и в этом случае проблем хватает — требуется запустить воду из Дюанки, чтобы она шла самотёком, поэтому нужно будет прокладывать трубу. Но по соседству опять земли Минобороны, так что вновь могут возникнуть проблемы. Либо придётся бурить три скважины, что повлечёт дополнительные затраты на электроэнергию в размере 100 миллионов рублей. Сами понимаете, рентабельность проекта потеряется сразу.

— Учёные, например доктор биологических наук, член Общественного совета при Росрыболовстве Игорь Евгеньевич Хованский, в течение нескольких лет говорит о необходимости вести масштабное воспроизводство рыбы. Получается, дальше слов дело не идёт?

— Учёные правы! Беда в том, что ни к ним, ни к нам по большому счёту никто не прислушивается. Хотя уже очевидно: популяция дикой кеты истощается. Уже даже Амурский лиман для промысла закрывают. Несмотря на то что это спорное решение, очевидно одно — надо что-то делать. А здесь уже есть предприятие, которое за свой счёт готово заниматься таким производством. Нужна только земля. Понимаете? Доходит до смешного: на Дальнем Востоке, где большая часть земель не используется, нельзя найти свободный и пригодный для искусственного воспроизводства рыбы участок. Вот в таких условиях и приходится работать.

— Но вы таким воспроизводством уже занимаетесь?

— Да, у нас работает рыборазводный цех с проектной мощностью в три миллиона мальков в год. Но мы же говорим о масштабном воспроизводстве, а это — задача государственной значимости. Речь идёт о восстановлении популяции лососёвых. Казалось бы, что может быть важнее для нашего региона? Надеюсь, власть это понимает.

Сплошные разночтения

— Если продолжить тему искусственного воспроизводства ВБР, то многие специалисты говорят о разночтениях в нормативно-правовых актах. Это так?

— Да, проблема есть. Она актуальна для товарного рыбоводства, иначе говоря, для пастбищной аквакультуры в отношении тихоокеанских лососей. Я уже говорил: мы ежегодно выпускаем мальков кеты в наш рыбоводный участок и по закону, на основании составленного акта выпуска, через определённое время можем изымать некоторый объём ВБР. Из своего же участка, разумеется. Всё вроде бы логично. Однако в нормативно-правовых актах не сказано, какими орудиями лова мы можем осуществлять изъятие. Получается следующее: изымать мы вроде бы можем — это законно. Но в то же время нам могут сказать: применение ставных неводов и плавных сетей запрещено. То есть чем ловить — неизвестно. Сейчас на уровне Росрыболовства пытаемся разобраться и в этом вопросе.

— В отрасли много правовых разночтений?

— Скажу так — хватает: и правовых разночтений, и бюрократии в целом. А страдает дело. Вот это и обиднее всего.

Будем прорываться

— Давыд Яковлевич, несмотря на все сложности, колхоз имени 50 лет Октября — предприятие успешное. Причём успешное в течение вот уже 55 лет. За счёт чего вы главным образом держитесь?

— В первую очередь за счёт людей. У нас работают не просто замечательные специалисты, а преданные своему делу труженики. Для каждого из них колхоз был и остаётся делом жизни. Ну и, конечно, каждый наш колхозник — настоящий профессионал. Это касается и рыбаков, и рыбообработчиков, и сотрудников рыбоводного цеха, и всех остальных работников. И этот сплав профессионализма и преданности колхозу — наше главное преимущество.

— Это, видимо, позволяет вам преодолевать имеющиеся сложности?

— Мы все уже больше 30 лет живём в так называемую «эпоху перемен», когда проблемы проявляются постоянно. Можно сказать, к этому мы уже привыкли. Тем не менее, несмотря на все сложности, нам удалось сохранить своё предприятие в качестве колхоза. Не по названию, а на деле. Вот что для нас главное. Ну а что касается трудностей — что же, будем прорываться. Хотя очень хочется не бороться с чем-то, а просто работать. Надеюсь, мы к этому вернёмся.

Беседовал Александр Матвеев