«Наше предприятие было и останется артелью»

Постоянный процесс  

— Роман Владимирович, как правило, в своих интервью вы профессионально обозначаете наиболее острые отраслевые проблемы. Но в этот раз хотелось бы начать с другого. Как известно, ваше предприятие работает неподалеку от посёлка Бомнак Зейского района. Обращаются к вам местные власти и вообще местные жители за какой-либо помощью?

— Конечно! И это вполне объяснимо — в посёлке практически не осталось производственных предприятий. Только наша артель и одна лесопромышленная компания. Плюс ко всему мы все знаем, в каком плачевном состоянии находятся небольшие отдалённые населённые пункты. Бюджеты у них, прямо скажем, нищенские. А проблемы-то накапливаются. Ветшают школа, детсад, больница, клуб… Поэтому за поддержкой к нам обращаются регулярно. Кстати, так сложилось исторически, ещё с тех пор, как артелью руководил мой отец Владимир Васильевич ЛОМАКИН. Тогда, в девяностые годы, наше предприятие не только точечную помощь оказывало, оно и строительством в Бомнаке масштабно занималось.

— Даже так?

— Да, в тот период в посёлке были построены девять двухквартирных жилых домов из бруса, а также новая деревянная школа. Чуть позже, уже в нулевые, были капитально отремонтированы детский сад, клуб и другие социальные объекты. А ещё в тот момент у предприятия была своя дорожная техника. И «Восток-1» фактически содержал дорогу от Бомнака до Сугджара. По сути, ещё тогда артель взяла на себя ответственность за жизнеобеспечение посёлка. И это во многом продолжается по сей день. Помогаем, что называется, в меру сил и средств.

— Как происходит ваше социальное взаимодействие с поселковой администрацией?

— Да к чему эти громкие слова — социальное взаимодействие. Нам просто звонят и говорят: нужно сделать то-то и то-то. И мы делаем. Я имею в виду и ремонты социальных объектов, и помощь в содержании дороги, и всё остальное. Да и живые деньги выделяем при необходимости.

Сложная логистика

— Какая поддержка наиболее востребована в Бомнаке?

— В первую очередь это связано с доставкой различных грузов. Бомнак — удалённый населённый пункт. Логистика тут сложная, и перевозки осуществляются, главным образом, водным транспортом. Разумеется, доставку грузов мы взяли на себя. Не можем же мы обеспечивать свои потребности и игнорировать нужды жителей Бомнака? Как-то не по-человечески получится.

— А что доставляете в основном?

— Да всё что нужно. Ну вот сейчас у нас на территории предприятия лежат в разобранном виде детские площадки для посёлка. Скоро повезём их в Бомнак. И такие заказы у нас регулярны. Причём не только от администрации, но и от местных жителей.

— То есть люди обращаются с просьбами что-то увезти или привезти?

— Так оно и есть. Жить в отдалённом посёлке, где нет устойчивой транспортной инфраструктуры, непросто, сами понимаете. Поэтому помогаем людям как можем и чем можем.

— Понятно, что в таких посёлках порой наблюдается дефицит самого необходимого. Что, в частности, требуется?

— Да всё, что городским жителям требуется, то и сельским. Например, овощи. Там, где есть автомобильные дороги, всё просто — загрузил фуру и повёз. А в Бомнаке это целая проблема. В период наводнения мы по 60 тонн овощей за один рейс водным транспортом завозили. Кстати, я потом узнал, что один предприниматель на этом нажился. Оказывается, у него был контракт на поставку овощей для подтопленцев. Вот он и сделал вид, что доставил продукты. А когда им занялась прокуратура, пришёл ко мне и предложил оформить договор задним числом. Я его, конечно же, отправил… по известному адресу. Мы-то бесплатно это делали, а он решил нажиться за чужой счёт. Да ещё и на проблемах местных жителей.

— Нетрудно догадаться, что отправка одного судового рейса — дело недешёвое, мягко говоря. Во сколько вам это обходится?

— Один рейс обходится нам в 200 тысяч рублей. В год мы делаем пять-шесть таких рейсов. Вот и считайте.  

Это — миллионы

— Но вы ведь не только жителям Бомнака помогаете?

— Нет, конечно! К нам многие обращаются. Например, директор школы в Верхнезейске. Туда нужно было для ремонта 10 кубов пиломатериалов доставить, 100 банок краски, пластиковые окна… Конечно, не отказали. Руководство районной больницы тоже о помощи с ремонтом просило. И также помогли, разумеется. Часто обращаются за поддержкой спортивных команд — пловцов, гимнастов, лыжников и так далее. Как тут откажешь? Это же наши ребята. Помимо этого, уже традиционно вкладываем средства в лыжные гонки на приз почётного жителя Зеи Владимира Васильевича Ломакина, моего отца. Он у меня биатлонист был, мастер спорта. Вот в феврале каждого года такие мероприятия и проводятся. Ну и адресную помощь людям оказываем.

— Какую, например?

— Да самую разную. Вот не так давно пожилая женщина приходила. Она одна внучку воспитывает. А у девочки зрение падает, операция нужна. Конечно, дали денег. Как не дать? И таких случаев у нас хватает.

— Сколько средств уходит у вас на благотворительность?

— Честно говоря, не считал. Но не менее трёх миллионов в год — это точно. Не считая адресной помощи нуждающимся.

— Но у вас же артель небольшая, добываете порядка 200 килограммов золота. И три миллиона — очень приличные дополнительные расходы в этом случае. Накладно же выходит?

— А по-другому я не могу. Это же моя земля, у меня с ней всё связано. Вот смотрите, когда мне исполнилось 10 лет, отец привёз меня в Зею. Его тогда председателем артели «Восток» назначили. И вот сейчас мне 45 лет. Получается, вся сознательная жизнь связана и с районом, и с артелью. Поэтому чем мог, помогал, помогаю и буду помогать своей малой родине.

Артельный принцип

— А «Восток-1» — это же по-прежнему именно артель?

— Разумеется! И работаем мы по артельным принципам, которые были основаны такими известнейшими старателями, как Вадим Иванович ТУМАНОВ, Виктор Иванович ТАРАКАНОВСКИЙ и Геннадий Иосифович МАЛЫШЕВСКИЙ. Очень жаль, что в этом году Геннадий Иосифович ушел из жизни. Вечная ему память!

Что же касается артельных принципов, то они просты и понятны — большая часть коллектива (у нас это 80% от общего числа работающих) является учредителями артели. То есть каждый из них не наёмник, а хозяин своего дела. И относится к этому делу, соответственно, с полной отдачей, как всегда и было принято в артелях. Тем более наше предприятие с богатой историей, оно было основано в 1972 году. 50 лет в будущем году исполнится. Так вот мы и систему оплаты сохранили прежнюю, артельную.

— А именно?

— Мы работаем по схеме трудодней. Для тех, кто только устроился на предприятие, трудодень составляет 6 тысяч рублей, а для тех, кто отработал по 10—15 лет и более, соответствующий коэффициент значительно выше — уже 10—15 тысяч. Также начисляются надбавки за выслугу лет — от 20% до 50%. Как и полевые выплаты в размере тысячи рублей в день.

— И сколько можно заработать в вашей артели?

— Всё зависит от вышеперечисленных моментов. От количества трудодней, КТУ, выслуги… И от того, кем работает человек. Я имею в виду именно высококвалифицированных специалистов. Но по итогам сезона (а это в среднем 200 трудодней) наши работники получают и по миллиону, и по полтора миллиона, и по два миллиона рублей. И даже больше.

— Но самая высокая зарплата — у вас?

— Вовсе нет. На меня также распространяются трудодни, КТУ и выслуга, я в равных условиях со всеми. Ответственность у меня — да, значительно выше. А вот условия равны для всех. Поэтому есть люди, которые зарабатывают больше руководителя. Это тоже артельный принцип.  

— Нормы КЗоТа на артель распространяются?

— Безусловно, мы же в правовом поле живём, а оно одинаково для организаций с любой формой собственности. Поэтому минимальную, скажем так, окладную составляющую мы также платим всем. А это сейчас 26 тысяч рублей в месяц. Ну а далее применяются те доплаты, о которых я уже говорил.  

Надёжная схема

— Скажите, а артель можно «поглотить» по рейдерской схеме? Такое бывало?

— Это практически нереально. Нужно договариваться со всеми учредителями. А у нас, повторюсь, это 80% от общего числа работающих. Кстати, невозможность рейдерского захвата — также преимущество артели. С другой стороны, предприятие можно развалить, если сменить председателя на «нужного» человека. Когда мой отец умер, была такая попытка. Но я сделал всё, чтобы этого не произошло. Мне отец накануне смерти завещал любыми способами сохранить артель. И с помощью поддержавших меня людей это удалось. После чего те, кто затеял здесь «революцию», ещё долго пытались мешать работать. К счастью, не вышло у них. И артель работает.

— Сейчас есть проблемы с кадрами?

— И ещё какие! Это вообще характерно для всех промышленных предприятий, проблема общая. К сожалению, молодёжь в своём большинстве просто разу­чилась работать. Да и не хочет работать, вот что самое печальное. Все мечтают получать большие деньги, но даже пальцем для этого пошевелить не желают.

— И какие профессии наиболее востребованы?

— Скажу так — все. Раньше не хватало тех же бульдозеристов и экскаваторщиков. А теперь даже водителя найти — большая проблема. Трудно и с геологами, меньше чем за 200 тысяч в месяц даже выпускник вуза работать не хочет. Да и не хватает геологов на рынке труда. Такая вот история.    

Проблемные факторы

— Вы не раз озвучивали проблему, связанную с китайскими «чёрными старателями». В связи с пандемией ситуация изменилась?

— Проблема, может, на какой-то период и стала не такой острой, но она не решена. Просто сейчас граждане КНР постоянно живут и «работают» в наших посёлках. В одном только Октябрьском их уже человек 250, в остальных тоже хватает. Периодически их ловят сотрудники полиции, вывозят, но через пару дней они возвращаются. Впрочем, у нас и других сложностей хватает.

— Каких?

— В первую очередь речь идёт об истощении запасов. Приобрести лицензию на целиковую площадь сейчас почти невозможно — цены задираются до небес, и не в последнюю очередь на средства того же зарубежного капитала. А собственные балансовые запасы почти исчерпаны. Тут ещё и данные геологии девяностых годов аукнулись. В итоге у нас осталась только «техногенка». Содержание плачевное. Перемываем в сутки по три-четыре тысячи кубометров песков, чтобы добыть 150—200 граммов золота. С поисковыми лицензиями тоже беда.

По полтора года наши заявки в Минприроды без движения лежат. Хотя, казалось бы, почему? Государство что, не заинтересовано в дополнительных объёмах металла, в дополнительных поступлениях в виде НДПИ и других налогов? И ведь есть приказ Минприроды России № 583, где регламентированы сроки рассмотрения заявок. Они три с половиной месяца составляют. Но никак не полтора года. Так и ещё проблема возникает.

— Какая?

— А я объясню. Получение поисковой лицензии подразумевает целый комплекс работ. Нужно провести достаточно масштабное бурение, подготовить и согласовать отчёт, защитить проект… При этом с нас требуют, чтобы 25—30% запасов фигурировали по категории С₁. А там в лучшем случае С₂.

— И в чём тут подвох?

— Да в цене, конечно же! Стоимость объекта с запасами в 42 килограмма в таком случае составляет порядка трёх с половиной миллионов рублей. Да за такие деньги можно лицензию на аукционе приобрести. Не было бы стольких желающих — так бы и делали. Но ведь и аукционы стали недоступными. Вот и работаем буквально на пределе. Для меня главное — сохранить артель любыми способами. Это — дело всей моей жизни. Надеюсь, выживем.

Беседовал Александр МАТВЕЕВ