«В лечении онкозаболеваний мы наконец-то вступили в XXI век»

Эффективная вертикаль

— Виталий Леонидович, как известно, в России вот уже 10 лет работает федеральная программа, по которой отечественные онкологические клиники могут быть оснащены современным оборудованием. Я вот сознательно подчёркиваю слово «могут», поскольку, что называется, войти в эту программу довольно сложно. Как вам удаётся преодолевать многоступенчатую чиновничью вертикаль и регулярно работать в рамках программы?

— Ну, знаете, я тут хотел бы немного защитить эту самую, как вы её назвали, чиновничью вертикаль. Дело в том, что объём финансирования федеральной программы довольно серьёзный. Оборудование для онкологических клиник стоит дорого, поэтому речь идёт о сотнях миллионов рублей. Сами понимаете, чтобы получить эти средства, необходимо реально доказать — наше медицинское учреждение сможет внедрить новейшие технологии и в дальнейшем эффективно их использовать. На благо конкретных пациентов.

То есть это не бюрократия, а как раз нормальный управленческий процесс, реальная схема распределения бюджетного финансирования. Да, просто так деньги никто не даст. Так это и хорошо, нельзя закапывать бюджетные средства в песок. Это первый момент.

Момент второй — именно опыт показывает, что если онкологическая клиника работает так, как положено, проблем с вхождением в программу не будет. Мы можем показать каждому, что и как делаем уже сейчас и объяснить, что и как будем делать в перспективе. Только это не декларации, а реальная картина, подкреплённая всей необходимой документацией.

Например, в прошлом году нами было сделано свыше двух с половиной тысяч операций, многие из которых относятся к категории высокотехнологичных. Это факт? Факт! И ведь понятно, что для достижения такого результата необходимо и оборудование современное, и специалисты опытные. Соответственно, мы работаем абсолютно прозрачно и можем доказать, что все средства, выделенные нам в рамках федеральной программы, будут не только освоены в полном объёме, они станут ещё и заделом на будущее. Ведь внедрение одних технологий неизбежно влечёт за собой применение других, ещё более совершенных.

Наконец, третий, самый главный момент. Мы ощущаем громадную поддержку региональных властей, в первую очередь губернатора Вячеслава Ивановича ШПОРТА и министра здравоохранения Хабаровского края Александра Валентиновича ВИТЬКО. Эти руководители также делают всё возможное, а порой и невозможное, чтобы наш онкоцентр регулярно оснащался самым современным оборудованием.

— Вы сказали, делается всё возможное и невозможное. А невозможное в нашем случае — это что?

— Вот смотрите, вы сами сказали, что войти в федеральную программу дело непростое. И я подтвердил — да, это так. Даже один раз получить средства на модернизацию стоит больших усилий. Вторичное успешное участие в реализации программы, сами понимаете, ещё более сложное дело. Так вот наш онкологический центр становился участником программы трижды. Понимаете? Трижды! Конечно, это под силу только эффективным руководителям, чья мотивация в правительстве РФ и Министерстве здравоохранения РФ традиционно воспринимается. Грубо говоря, первые лица края заслужили на федеральном уровне большое доверие, и когда они нас поддерживают, когда они «продавливают» реализацию программы на территории Хабаровского края, к ним, разумеется, прислушиваются. Ну и, конечно же, представители того же Минздрава РФ, регулярно приезжающие к нам в клинику, видят, насколько эффективно осваиваются средства федерального бюджета.

Громадные средства

— Кстати, а какие это средства? О каких деньгах идёт речь?

— Впервые мы получили средства федеральной программы, а именно около 500 миллионов рублей, ещё в 2009 году. На эти деньги были приобретены и линейный ускоритель, и гамма-камера, и эндоскопическое оборудование, и целая линейка других технических новинок.

В 2011 году федеральный бюджет вновь поддержал наши проекты, причём примерно в том же объёме. Сумма составила 501 миллион рублей. Именно на эти деньги мы и оборудовали наш ПЭТ-Центр, работающий на основе высокотехнологической методики радионуклидной диагностики.

Наконец, в 2014 году мы вновь получили возможность воспользоваться средствами федеральной программы. На этот раз деньги (419 миллионов рублей) пошли на создание эндооперационной, модернизацию патологоанатомического и клинико-диагностического отделений и на дополнительное переоснащение.

— Получается, что за пять лет на модернизацию вам было выделено из федерального бюджета чуть меньше полутора миллиардов рублей?

— Да, это так. Подсчитать, что называется, несложно. И, конечно же, все средства мы освоили в полном объёме. Никаких непреодолимых проблем у нас в этом плане не было.

Технологии в действии

— Виталий Леонидович, наша газета не раз писала о двух предыдущих этапах модернизации онкологической клиники. В частности, и о линейных ускорителях, и о ПЭТ-Центре. А что такое эндооперационная, которую вы оснастили в 2014 году?

— А это очередной этап развития высокотехнологических хирургических методов лечения онкозаболеваний. Разумеется, я сейчас имею в виду непосредственно операционное вмешательство. Но чтобы не перегружать ваших читателей специальными терминами, буду объяснять простым, доступным языком.

Стандартная операция подразумевает, как вы сами понимаете, резекцию. То есть хирург удаляет опухоль при помощи скальпеля. При этом разрезы могут быть довольно большими, в зависимости от того, какую опухоль приходится удалять. Нетрудно догадаться, что это влечёт за собой дополнительный травматизм и довольно длительный восстановительный процесс. Что же касается эндохирургической методики при лечении рака почки, легкого, кишечника, желудка и так далее, то она позволяет обходиться без больших разрезов. По сути, это закрытая технология проведения операций.

— Получается, операция делается «вслепую»?

— Ни в коем случае! Скорее наоборот, весь операционный процесс, и в первую очередь все технические данные методики операции, выводятся на экран. Или вообще на несколько экранов. Получается, что такая методика позволяет не только оперировать больного, но и делать этот процесс максимально открытым для консультационной поддержки. Например, можно наблюдать за ходом операции из конференц-зала, ординаторской.

Более того, консультировать наших специалистов в режиме Online могут ведущие онкологи московских или зарубежных клиник. Я же говорил вам, что в сегодняшних условиях внедрение одной технологии неизбежно влечёт за собой применение другой, ещё более прогрессивной. И всё это очень чётко между собой увязано. Вот мы с вами не раз беседовали о преимуществах телемедицины. Да, мы серьёзно работаем над развитием этого направления. И вот как раз телемедицина весьма плотно, я бы сказал, неразрывно связана с эндохирургией.

Очередной этап

— Можно ли сказать, что эндохирургия — это вообще последнее слово в профильных технологиях?

— Нет, я бы так не сказал. На сегодняшний момент это самое распространённое направление в мировой хирургии. Например, в онкологических клиниках Южной Кореи, и не только, закрытым путём оперируется порядка 60 процентов больных. Ещё 20 процентов по-прежнему приходится на открытые операции. А оставшаяся пятая часть — это роботизированные операционные вмешательства.

— Это когда операции делает робот?

— Если говорить совсем грубо, то — да. Но роботом-то, в любом случае, управляет врач. Кстати, такой робот уже установлен в медицинском центре на острове Русский во Владивостоке. Но мы пока эту методику для себя не рассматриваем.

— Почему?

— В первую очередь потому, что нам необходимо «поставить на поток» как раз эндохирургические технологии. Даже если рассматривать в качестве примера соотношение операций в Южной Корее, о чём я вам уже и говорил, то нам, со временем, потребуется оперировать по эндохирургической методике порядка полутора тысяч человек в год. А это невозможно сделать при помощи одной операционной. Их должно быть, как минимум, три-четыре.

В  начале пути

— Но пока такая операционная у вас одна?

— Да, но мы находимся лишь в начале пути. Сейчас несколько наших врачей прошли соответствующее обучение в московских и южнокорейских медицинских центрах, они же получили соответствующие сертификаты. Ещё восемь наших сотрудников будут обучаться непосредственно в наших стенах, поскольку со дня на день к нам должны приехать специалисты из Москвы. Так что процесс идёт. Хотя мы уже начали делать эндохирургические операции.

— И сколько уже сделали?

— Несколько. Причём сделали достаточно успешно. Словом, фундамент заложен.

Плюсы и минусы

— Вы сказали, что при эндохирургических операциях не требуется делать большие надрезы. Означает ли это, что человек гораздо быстрее пойдёт на поправку, чем после открытого операционного вмешательства?

— Это одно из главных преимуществ эндохирургической методики. Судите сами, после обычной операции процесс восстановления пациента занимает в среднем две-три недели. И это если не возникнут какие-то осложнения. Что же касается эндохирургии, то тут речь идёт о пяти — десяти днях. Получается, что срок выздоровления человека увеличивается в три раза. И это даёт нам большие преимущества, поскольку мы сможем увеличить число прооперированных в те же самые три раза.

— А минусы у этой методики есть?

— Только один — на сегодняшний день закрытые операции стоят дороже, нежели открытые. За счёт слишком дорогих расходных материалов. Но если процесс будет поставлен, что называется, на поток, снизится и стоимость. На этот раз за счёт минимизации сроков лечения каждого пациента, прооперированного по эндохирургической методике. Это, кстати, не только медицинский, но ещё и экономический, а также социальный плюс. Ведь чем быстрее человек поправится, тем быстрее он вернётся к нормальной жизни. К работе, к семье, в конце концов. Так что и государство от такого подхода однозначно выигрывает.

Дорогу молодым

— Вы сказали о врачах, которые прошли соответствующее переобучение и теперь будут оперировать пациентов в рамках эндохирургических технологий. Очевидно, вы отбирали наиболее опытных сотрудников?

— Нет, тут как раз мы уделили внимание молодости. Конечно, речь не идёт о вчерашних студентах, но в любом случае мы ориентировались на молодых специалистов. Их, собственно, и обучали, их и продолжаем обучать новым технологиям.

— А почему в основном молодых?

— Молодёжь в принципе более предрасположена обучаться чему-то принципиально новому. Что называется, у них физиология мозга устроена более эластично. А опытному хирургу, отстоявшему у операционного стола тридцать и более лет, уже сложно перестроить своё мышление.

Базис и опыт

— Кстати, а как вы, будучи опытным хирургом, педагогом и руководителем, оцениваете базисные знания выпускников медицинских вузов?

— Если честно, то как раз базисные знания у этих ребят оставляют желать лучшего. И это при том, что в онкологию всегда приходили и продолжают приходить далеко не худшие выпускники медицинских вузов. Специфика слишком сложная, не случайно онкологи во все времена по праву считались элитой хирургического сообщества. Но базис у молодёжи, увы, не на высоте.

Хотя на самом деле это полбеды. Для того чтобы молодого специалиста у нас допустили к самой простейшей операции, выполненной самостоятельно, ему потребуется минимум год побыть рядом с опытным хирургом. А уж чтобы самостоятельно делать сложные операционные вмешательства, то для этого нужно, как минимум, пять лет стажа в онкологии. Повторюсь ещё раз, такая уж у нас специфика.

— Но и талантливых молодых специалистов у вас, насколько я понимаю, хватает?

— Да, хватает. Вот как раз среди такой талантливой молодёжи мы и отбирали кандидатов для работы в эндохирургических операционных.

Надеемся на лучшее

— Виталий Леонидович, мы с вами как-то говорили о перспективах развития ядерной медицины. Как обстоит дело с этим?

— Довольно непросто. Хотя определённые подвижки у нас уже есть, я имею в виду позитронно-эмиссионную томографию, которая также является частью ядерной медицины. Но если говорить о протонном центре, то его стоимость на сегодняшний день составляет в два раза больше, нежели все три этапа программ, по которым мы получали средства начиная с 2009 года. Словом, дорогое удовольствие. Есть и ещё один фактор — такие центры оснащаются при помощи европейских технологий. Впрочем, есть данные, что соответствующими разработками в этом направлении занимается корпорация Росатом. Будем надеяться, что нашим специалистам в скором времени удастся создать отечественные аналоги.

— Но пока, насколько я понимаю, даже в стандартных медицинских технологиях об импортозамещении остаётся лишь мечтать?

— Увы, пока это так. Даже, как вы сказали, для стандартного линейного ускорителя комплектующие приходится покупать на Западе. А это — многие десятки миллионов рублей. Впрочем, никакой критичности здесь пока не наблюдается. Жизнь не стоит на месте, и в любом случае прогресс будет.

— Вы так считаете?

— Мы в этом убеждены. Как бы ни развивался мир, но технологии в любом случае идут вперёд. Обратного пути здесь просто нет. То, что вчера в медицине считалось фантастикой, сегодня обыденность, а завтра — уже далёкое прошлое. Для нас очевидно одно — в лечении онкозаболеваний мы наконец-то вступили в XXI век. Так что всё будет хорошо.

Беседовал Александр МАТВЕЕВ