Рыбная ловушка для бизнеса

Но для начала — небольшое отступление от привычного формата расследования. Что необходимо для развития рыбной отрасли? На этот вопрос можно отвечать по-разному, однако специалисты сходятся в одном: кто бы ни рассуждал на эту тему, но любые предложения должны строиться на научной основе. Вот конкретный пример. Прошлый год стал для амурских рыбаков откровенно провальным — общий объём вылова осенней кеты едва превысил шесть с половиной тысяч тонн, а от добычи кеты летней участники рынка отказались по собственной инициативе. Специалисты Хабаровского филиала ВНИРО связывали провал и с незаполнением нерестилищ (в том числе из-за избыточной промысловой нагрузки), и с вполне объективным фактором — подходы рыбы периода 2006—2016 годов были историческим максимумом, который проявился впервые за 100 лет, и, вполне закономерно, долго так продолжаться не могло. 

Поэтому стратегия промышленного рыболовства 2020 года формировалась с учётом всех обстоятельств. Распределение ресурса на текущий год выглядит следующим образом: Николаевский район — 58,5%, Ульчский район — 36,5%, Комсомольский район — 5%. 

По мнению многих специалистов, этот вариант не идеальный, поскольку как раз выше Николаевского района располагаются нерестилища и рыбачить там можно только в ограниченном формате, то есть добывать не более 20% от общего промыслового объёма. Неслучайно ещё в 1981 году Министерство рыбного хозяйства СССР издало приказ, согласно которому промысел (на основании лимитов) можно было вести исключительно на отрезке Амура от города Николаевска до села Мариинского, а также в Амурском лимане, Сахалинском заливе и Татарском проливе. Ни об Ульчском, ни о Комсомольском районах в этом документе не было сказано ни слова. 

Ситуация изменилась в начале девяностых, когда на смену государственным рыболовецким предприятиям пришёл частный бизнес и рыболовство распространилось по всему Амуру, причём как промышленное, так и браконьерское. А чуть позже в серединной и верхней части реки (то есть как раз в Ульчском и Комсомольском районах) стал наблюдаться настоящий промысловый бум. Впоследствии в этот процесс активно включился и бизнесмен Евгений ПУХКАЛОВ.

Активы Евгения Пухкалова и его родственников — это несколько добывающих и перерабатывающих компаний, работающих в основном в Ульчском и Комсомольском районах. До 2017 года (то есть до момента первого отраслевого провала) бизнесмен не был особо медийной персоной. 

По крайней мере, в открытых источниках нам не удалось найти его интервью или комментариев, где бы он высказывал обеспокоенность ситуацией с рыбалкой на Амуре. Видимо, рыбы хватало всем, в том числе и ему. Однако после того как промысел начал потихоньку устремляться вниз, рыбопромышленник стал всё чаще высказывать свою позицию и публично (в СМИ и на различных отраслевых совещаниях, включая заседания комиссии по анадромным и Дальневосточного научно-промыслового совета), и в письмах чиновникам различного уровня. С ним был солидарен и председатель АРУК Максим БЕРГЕЛЯ. Суть их позиции была примерно одинакова: на Нижнем Амуре сосредоточено избыточное количество орудий лова и рыбопромысловых участков (РПУ), поэтому лососёвые до Ульчского и Комсомольского района доходят в ограниченных объёмах. Скажем сразу: это неправда. А сейчас — только факты. 

Как известно, на Нижнем Амуре лососёвых добывают в основном при помощи заездков, которые по своим конструктивным особенностям никак не могут препятствовать ходу рыбы на нерест. Об этом, в частности, рассказал журналистам один из самых известных отраслевых специалистов, научный руководитель ВНИРО, профессор кафедры ихтиологии биологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова Михаил ГЛУБОКОВСКИЙ:

— Нужно знать, что такое заездок. Его невозможно даже теоретически установить на канале, по которому на глубине в 35 метров массово идёт рыба, ведь это стационарное орудие лова, и сеть держится за счёт установленных по периметру брёвен, которые можно вбить максимум на глубине 8 метров. Поэтому говорить о том, что заездками могли перегородить поперёк весь лиман и не пустить рыбу на нерест, — это, мягко выражаясь, из области фантастики. 

Добавим от себя: а ведь именно о «перегороженном лимане» не раз высказывались Пухкалов и Бергеля. Так кому верить: им или всё-таки учёному с мировым именем? 

Скажем больше: несмотря на отсутствие угроз для окружающей среды, в прошлом году заездки были сокращены более чем в два раза — с 37 до 18. Но здесь есть ещё и второй момент. 

Если на Нижнем Амуре лососёвых добывают при помощи безопасных для нерестового хода заездков, то как раз выше по реке (то есть там, где работают компании Евгения Пухкалова) используются плавные сети, а это и есть активные орудия лова, «наплывающие» на рыбу и захватывающие её максимальное количество. При таком раскладе у кеты и горбуши мало шансов пройти на нерест. Неслучайно руководители Хабаровского филиала ВНИРО Николай КОЛПАКОВ и Денис КОЦЮК в своей работе «Кризисы рыболовства в бассейне реки Амур. Количественный анализ фонда рыбопромысловых участков» констатировали:

— В Амуре сформировано избыточное количество РПУ. При этом промышленники захотели ловить ещё больше и нарастили количество и габариты орудий лова (сети и невода). 

Так вот, если в течение 2018—2019 годов заездки были в два раза сокращены, то количество сетей в два раза увеличено. По официальным данным, с 1361 до 2269, и это не считая браконьерских сеток, которые учёту не поддаются. Интересно, когда Евгений Пухкалов и Максим Бергеля рассказывают об избыточной промысловой нагрузке, они обо всём этом не знают или не хотят знать? Как и об истории с рыбопромысловыми участками, коих, по их мнению, также более чем достаточно в Николаевском районе. И опять официальные цифры. 

В 2018 году, когда кризис рыболовства на Амуре был очевиден, в Николаевском районе функционировали 69 РПУ, среди которых 53 предназначались промышленникам, 15 — КМНС и 1 — рыбакам-любителям. 

И в том же году в Ульчском районе работали… 116 РПУ, из них промышленникам отводились 69, КМНС — 34, любителям — 13. 

Ещё 50 РПУ (32 — для промышленников, 9 — для КМНС и 9 — для любителей) действовали в Комсомольском районе, за который также ратуют Евгений Пухкалов и Максим Бергеля. И получается показательная картина. По мнению отраслевых общественников из АРУК, лососёвых «вырезают» в Николаевском районе. Но при этом там применяются пассивные орудия лова (количество которых ещё и сокращается), не препятствующие проходу рыбы на нерест, и используются всего 53 промышленных РПУ. Тем не менее до «бедных» Ульчского и Комсомольского районов лососёвые «не доходят», однако там почему-то функционируют 101 промышленный рыбопромысловый участок и большая часть плавных сетей, вычерпывающих максимальное количество кеты и горбуши, идущих на нерест. Так где же логика в позиции Евгения Пухкалова и Максима Бергели? 

Что таить: Евгений Пухкалов не простой бизнесмен, и сам бизнес у него специфичен. Помимо наращивания промысловых и производственных объёмов, связанные с ним структуры занимаются ещё и выделением (с последующей продажей) отдельных юридических лиц. Чтобы понять такую схему, достаточно взять, например, выписку из ЕГРЮЛ от 15 апреля 2020 года, которая касается СПП ССК «Рыболовецкий колхоз имени Куйбышева 2». Кстати, колхозом (где все колхозники являются пайщиками) это предприятие назвать невозможно — речь идёт об обычной коммерческой фирме. Среди его учредителей самого Евгения Викторовича нет, зато есть Виктор Петрович Пухкалов и Валентина Николаевна Пухкалова. И работают они масштабно. Так, у СПП ССК «РК имени Куйбышева 2» в своё время было порядка десяти правопреемников. Например, СПП СКК «РК Куйбышева 3». Сразу видно, что здесь совпадает всё, кроме последней цифры. Сведения об этом правопреемнике были внесены в ЕГРЮЛ 24 июня 2010 года, в тот момент, когда Евгений Пухкалов активно входил в рыбопромышленный сектор. И опять-таки 24 июня 2010 года (!) были внесены новые изменения в ЕГРЮЛ о «реорганизации юридического лица в форме выделения из него другого юридического лица». То есть правопреемник стал самостоятельной компанией, готовой к продаже. Та же история получилась и с СПП СКК «РК Акчинский». 22 октября 2013 года эта структура официально приобрела статус правопреемника СПП СКК «Рыболовецкий колхоз имени Куйбышева 2». И в этот же день подразделение «РК Акчинский» стало отдельным предприятием, которое можно было продавать. 

Таким образом, только из одной компании, принадлежащей семье Евгения Пухкалова, было выделено около десяти отдельных фирм. Это СПП СКК «Секир», СПП СКК «Океан», СПП СКК «Амгунь», «РК Рыба», «РК Амурский лосось» и так далее. Такие схемы применяются в случаях, когда нужно продать неким интересантам рыбопромысловый участок, поскольку сам РПУ не может быть предметом торга. А вот продать компанию, на которую он оформлен, — пожалуйста. В частности, менее чем через год после выделения СПП СКК «РК Акчинский» в отдельное юридическое лицо оно было официально наделено правом добычи дополнительных объёмов осенней кеты (80 тонн) в Ульчском районе. 

Такой вот интересный бизнес. Остаются вопросы: кто сейчас владеет некогда выделенными в отдельные юридические лица организациями? Сторонние коммерсанты? Или подконтрольные Евгению Пухкалову руководители, работающие «на общую копилку»? Но это, видимо, коммерческая тайна, в отличие от общественной работы бизнесмена, когда он внешне максимально открыт.  

Да, Евгений Пухкалов и Максим Бергеля выступают в первую очередь от имени членов Ассоциации рыбодобывающих предприятий Ульчского и Комсомольского районов (АРУК). А в заметке отраслевого портала Fishnews от 9 декабря 2019 года (менее полугода назад) было сказано: АРУК «объединяет более 20 рыбодобывающих предприятий, которые ведут промысел анадромных видов рыб». Конечно, сведения взяты из открытых источников, но по журналистской привычке всё проверять мы проверили и эту информацию и выяснили: нет никаких 20 предприятий. Даже по официальным данным, до недавнего времени там числилось 15 организаций, из которых 4 принадлежат либо самому Евгению Пухкалову, либо его родственникам. То есть остаются 11 независимых от бизнесмена отраслевых структур. Но сейчас выясняется, что из АРУК вышли ООО «ДВ-Ресурс» с 16 РПУ, ООО «Рыбторг-ДВ» с двумя РПУ, ООО «Ресурс-рыба» с двумя РПУ, ООО «ДВ-ФИШ» с одним РПУ. Все эти организации перешли в другое рыбацкое объединение — в ассоциацию предприятий рыбной отрасли Хабаровского края (АПРО), в которую входят 59 компаний. Причём руководитель АПРО Сергей РЯБЧЕНКО собственными рыбопромышленными активами не обладает, там нет его интересов. И получается, что помимо предприятий Евгения Пухкалова в АРУК остались единичные структуры, из которых числящийся в ней «РК имени Куйбышева» — это недействующая организация, а у двух фирм нет собственных рыбопромысловых участков. Как при таком раскладе Максим Бергеля и Евгений Пухкалов могут и дальше ОБЪЕКТИВНО представлять интересы сложной и специфичной отрасли — непонятно. Ведь при 100% от общего объёма вылова в бассейне Амура, которые приходятся на компании самого бизнесмена, и пяти сторонних организациях, входящих в АРУК (причём две из них не имеют РПУ), представлять, как нам кажется, можно исключительно интересы своего бизнеса. Тем более что львиную долю вылова (22%) предприятия Евгения Викторовича осуществляют именно в Ульчском районе. Несмотря на то что по сравнению с некоторыми другими отраслевыми компаниями его структуры — это бизнес средней руки.  

А ещё Евгений Пухкалов — председатель Дальневосточной ассоциации рыбоводов. Это тоже интересная структура. В ней числятся три учредителя — микропредприятие ООО «Амур ДВ» (официально занимается строительством и производством изделий для строительства), малое предприятие ООО «Амур Пасифик» (одним из видов его деятельности является рыбоводство, но вот сведения о собственных рыбоводных заводах отсутствуют) и ООО «ВБР-Трейд», где также фигурирует рыболовство в качестве вида деятельности, но нет никакой информации о конкретных рыбоводных проектах. Так что пока рыбоводные идеи г-на Пухкалова, как нам представляется, — это не более чем созданная ассоциация. Впрочем, о рыбоводстве стоит поговорить отдельно, и это ещё одна тема для расследования. Тем более в одном из телеинтервью Евгений Пухкалов уже высказал идею строить рыбоводные заводы «на нерестовых реках». Но любой специалист знает: делать это ни в коем случае нельзя — наоборот, требуется охранять естественные нерестилища. Правда, если целью является исключительно доступ к дополнительным объёмам ресурса в виде промыслового возврата, то цель, видимо, оправдывает средства. Впрочем, это просто ремарка. А вот идея, высказанная в этом же эфире Максимом Бергелей, заслуживает особого разговора. Он предложил разработать отдельный вид рыболовства, при котором определённые категории граждан получат «доступ к реке» и смогут легально добывать, перерабатывать и реализовывать некие объёмы рыбы. Прокомментировать ситуацию мы попросили заместителя руководителя Федерального агентства по рыболовству Петра САВЧУКА:

— Такие предложения находятся за рамками правового поля. Есть строго регламентированный порядок выделения квот промышленникам, науке, любителям, КМНС… И в правилах рыболовства ничего не сказано о доступе к реке для каких-то иных категорий граждан. По моему мнению, это может привести только к уничтожению ресурса, который является государственным. Более того, любые проекты должны быть подкреплены заключениями науки. В нашем случае ВНИРО. Да и правовое поле, и научные заключения — это наш отраслевой базис. Вот, собственно, и всё. 

И вновь редакционная констатация. Максим Бергеля относительно недавно стал председателем рыбацкой ассоциации. Видимо, он ещё не успел разобраться в специфике отрасли. В своей «прошлой жизни» он занимался оказанием юридических услуг, успел получить условный срок за мошенничество, связанное с недвижимостью, и даже погасить судимость. Вероятно, на то, чтобы досконально погрузиться в рыбопромышленную проблематику, у него просто не было времени. 

Но в любом случае попытки столь произвольно вмешиваться в распоряжение государственным ресурсом ни к чему хорошему привести не могут. По крайней мере, для государства и населения. 

Ну а теперь стоит вернуться к началу нашего материала. На совещании по вопросам проведения лососёвой путины (21 апреля 2020 года), о котором мы уже упомянули, Петр Савчук недвусмысленно обозначил отраслевые приоритеты — от использования плавных сетей рыбакам придётся постепенно отказываться. Чтобы не уничтожать ресурс, разумеется. И с этим были согласны большинство руководителей региональных рыболовецких ассоциаций, для которых очевидно — охрана и наращивание популяции лососёвых — это однозначный плюс. Это важнейшая задача и для государства, и для населения. Да, схемы минимизации активных орудий лова могут быть разными: от полного запрета до ограничения районов промысла, но главное — дать рыбе заполнить естественные нерестилища. Пусть даже в ущерб интересам самих рыбопромышленников. 

А вот руководитель АРУК Максим Бергеля с такими предложениями не согласился. Как нам кажется, его основная задача — «перетащить» основной объём ВБР в верховья Амура. И дать возможность выловить там максимальный объём ресурса при помощи более чем серьёзного количества плавных сетей. Иначе чем объяснить столь упорное стремление минимизировать исторически и научно сложившуюся практику рыболовства в Амурском лимане в пользу конкретных Ульчского и Комсомольского районов, где в числе прочих активно работает конкретный бизнесмен Пухкалов? Да и отказ АРУК от изменения схемы рыболовства при помощи плавных сетей, нам представляется, также говорит о многом. 

Ну и последнее… В Хабаровском крае резко увеличилось число представителей коренных малочисленных народов Севера, которые к КМНС не имеют ровно никакого отношения. Зато под маской аборигенов лососёвых натурально «вычерпывают» организованные браконьерские группировки. Обо всём этом мы ещё расскажем, ведь совсем скоро — следующий материал-расследование из цикла «Рыбная ловушка».  

Александр МАТВЕЕВ