«В золотодобыче наступил период неопределённости»

Всё туманно

— Пётр Александрович, цена на золото упала ниже трёх тысяч рублей за грамм. Каков уровень рентабельности в этом случае?

— Тут всё очевидно — в прошлом году мы готовили ТЭО кондиций для одного месторождения. Тогда цена на золото была в районе пяти тысяч рублей. Но мы «заложили» в план даже меньше — четыре с половиной тысячи, с учётом рисков и так далее. По сути, это и есть уровень рентабельности. Но никто не ожидал такого падения цен, до 3 тысяч 800 рублей за грамм. Конечно, работать в сегодняшней ценовой ситуации невыгодно.

— Бытует мнение, что золотопромышленники привыкли к высоким ценам на металл. Раньше работали и при полутора тысячах за грамм. Где тут истина?

— А истина в том, что когда золото стоило полторы тысячи, то и цены на технику, запчасти, ГСМ и всё остальное были соответствующие, в разы ниже, чем сейчас, как и зарплаты работников, кстати говоря, как и продукты питания. Сейчас всё дорожает регулярно. А вот металл почему-то дешевеет, что, подчеркну ещё раз, нерентабельно. Тем более что многие компании вынуждены работать на техногенных площадях с крайне низким содержанием металла. Это тоже негативно сказывается на нашей рентабельности. Да о чём говорить — мы осваиваем участки, которые находятся в труднодоступных местностях. Расходы на логистику у нас чрезвычайно высоки. Нередко мы даже дороги строим, чтобы нормально работать. И всё это — наши затраты. Так что низкая цена на золото — крайне острая проблема для всех недропользователей.

— Что делать?

— Думаю, в ситуацию должно вмешаться государство и поддержать золотодобытчиков. Не так давно у нас в Забайкалье была создана отраслевая ассоциация. Надеюсь, совместными усилиями мы сможем что-то сделать. Хотя надежда, конечно, призрачная. Увы, в золотодобыче наступил период неопределённости.

На перспективу

— Где ваше предприятие работает в настоящее время?

— В Забайкалье мы сейчас отрабатываем участок Белокопичи, а в Бурятии — месторождения Уакит и Зверевский. При этом Белокопичи — полностью техногенное образование. А на Уаките есть и «целики», и «техноген». Ну а Зверевский — полностью целиковый объект.

— Но ведь вы работаете ещё и на реке Лугичи?

— Там мы работы приостанавливаем в связи с освоением нового объекта — Талали в Бурятии. Это, кстати, целиковый участок. И защищённые запасы там неплохие — 700 килограммов, не считая перспектив, связанных с приростом. Что же касается реки Лугичи, то там золото ещё есть, примерно 400 килограммов. И его мы добудем после того, как отработаем участок Белокопичи.

— То есть с участка Белокопичи перебросите людей и технику на Лугичи?

— Совершенно верно. И таким образом работа на двух объектах в Забайкалье будет завершена.

— Что ещё можно сказать о новом участке Талали?

— С учётом неплохих запасов и перспектив, связанных с приростом, этот объект мы планируем отрабатывать минимум 10 лет. Так что для нас это интересное месторождение.

Меньше, но дольше

— Сколько золота планируете добыть в текущем году?

— Как обычно — 300 килограммов. Мы традиционно работаем в этих рамках и не стремимся любой ценой добыть как можно больше металла. Для нас важна именно планомерность в освоении объектов. При этом запасами мы обеспечены на годы вперёд. А стабильность в нашем деле — главное.

— Когда начинается работа на участках?

— Вскрышные работы мы производим осенью, пока сохраняется тепло. Чтобы весной не долбить мёрзлую землю. Я уже как-то вам рассказывал, что на некоторых наших участках, особенно в Бурятии, глубина залегания россыпей порой составляет 20 метров. Но мы умеем «работать на глубине», так что для нас это привычное явление. Именно поэтому вскрышу производим в тёплое время года. Мыть начинаем в мае. Ну а завершаем сезон в начале октября. Можем и раньше, если план выполним.

— Вы сказали о серьёзных вскрышных объёмах в Бурятии. А каковы преимущества этих участков перед объектами в Забайкалье?

— В Бурятии богаче содержание. И богаче значительно. В частности, при вскрыше в 20 метров мощность пласта достигает 0,8—1 метра с содержанием два грамма на кубометр горной массы. А это уже рентабельно. По крайней мере, было до падения цены на металл.

— А в Забайкалье какое содержание?

— На наших участках не более 0,5 грамма на кубометр горной массы. Такая же история и у большинства других горнопромышленных предприятий. Да и вообще, богатые месторождения сейчас встречаются крайне редко. А стоят такие лицензии запредельно.

— Что можно сказать об объёмах вскрыши?

— По этому показателю общий объём на всех участках у нас превышает два миллиона кубометров в год. Причём грунты у нас, как правило, вечномерзлотные. В связи с чем мы применяем специальную технику, например южнокорейские бульдозеры-рыхлители, каждый из которых снимает до полутора метров горной массы за один раз.

Техника и люди

— Раз уж мы коснулись «технической» стороны вопроса, то что можно сказать о вашем парке?

— Техникой мы обеспечены в полном объёме. В нашем парке бульдозеры и экскаваторы Komatsu, Hitachi, Hyundai, Shantui, самосвалы Volvo, MAN, Hino, погрузчики SEM-655D и многое другое.

— Могут ли возникнуть проблемы, связанные с запчастями и комплектующими?

— Если вы имеете в виду санкции, то могут, конечно. Тем более что техника свой ресурс вырабатывает. Часть бульдозеров у нас далеко не новые. А у некоторых и качество, скажем так, хромает. В частности, я недоволен техникой Shantui — она, как говорится, сыпется. Приобрели как-то отечественный бульдозер-болотник Т11 от чебоксарского производителя. Так он неделю отработал и заглох — отказал двигатель, пришлось восстанавливать. Но, с другой стороны, эти проблемы решаемы. Со своей техникой мы уж как-нибудь разберёмся. У нас хорошие механики, так что эффективно работать мы умеем.

— Что-то приобретать планируете?

— Сейчас присматриваюсь к китайским бульдозерам Shehwa HBXG SD-7. Вроде бы хорошая техника. Да и с учётом производителя хоть какая-то страховка от санкций.

— Какие промывочные приборы у вас задействованы?

— Мы используем скруббер-бутары. Эти приборы подходят для наших специфических условий, особенно в Бурятии. Но в очередной раз акцентирую внимание — для экономической эффективности в нашем случае важна не столько промывка, сколько эффективно организованные вскрышные работы.

— Сколько человек у вас работает?

— Порядка 230 сотрудников. В основном это жители Забайкалья и Бурятии. Кадровый костяк на предприятии давно сложился, люди приезжают к нам из года в год. Условия у нас хорошие, зарплаты достойные. Хотя, конечно, кадровые проблемы остаются. Это общая беда всех промышленников. Найти хорошего бульдозериста, экскаваторщика, водителя, механика, сварщика становится всё сложнее. Тем более в нашем регионе, ведь народ по-прежнему уезжает с Дальнего Востока. Увы, такая данность.

Новый объект

— Есть в вашем активе перспективные площади?

— Да, в своё время мы купили лицензию на участок, расположенный на реке Ципа. Это север Бурятии, и природно-климатические условия там соответствующие. Когда-то, в сороковые годы, это было богатое месторождение. Около двух тонн там было добыто. Но потом о нём, что называется, забыли. Вспомнили лишь в 80-е годы, в тот период Ципиканская партия пересчитала остаточные запасы в объёме 300 килограммов, хотя там, как мне кажется, золота гораздо больше. А когда лицензию выставили на аукцион, желающих приобрести её, кроме нас, не нашлось. Слишком отдалённый район, связи нет, нормальных дорог нет, самолёты туда не летают.

— И как обеспечить доставку грузов?

— Только по автозимнику. На этом участке мы пока не работаем, ведём подготовку. И это так же непросто. Весной вездеходами завозим порядка 1 тысячи 200 тонн солярки, а также тяжеловесные грузы. Но и это ещё не всё — на реке Ципа мостов нет. Поэтому приходится доставлять всё необходимое до берега, перегружать на лодку, переправлять на другой берег и там вновь грузить на вездеход. На дорогу уходит минимум 12 часов. И альтернативы нет.

— Но можно же договориться с авиаторами?

— Раньше можно было, но сейчас соответствующие организации отказываются направлять туда свои самолёты.

— Почему?

— У кого-то моторесурс самолёта закончился в октябре, у кого-то — в марте. Так что элементарно не на чем летать.

— Но базу на новом участке вы уже построили?

— Разумеется, и содержим её. Я же говорю — готовимся, чтобы ввести объект в эксплуатацию. Не скажу, когда это будет — через год, через два или через три, но процесс идёт. Торопиться нам некуда, тот же участок Талали только запускаем в эксплуатацию. Есть также Зверевский, есть Уакит. Так что текущей работы нам хватает. И есть возможность спокойно и качественно подготовить объект на реке Ципа к промышленному освоению.

— Каковы особенности этого участка?

— Помимо того, что находится в труднодоступной местности, он ещё и обводнённый. С очень большими глубинами залеганий. То есть с поверхности добывать невозможно, а подземным методом крайне сложно.

— И что будете делать?

— Пока внимательно изучаем ситуацию на этом участке. Но, как я уже и говорил, мы не боимся работать «на глубине», для нас это привычное дело. К тому же есть время тщательно подготовиться к освоению нового объекта.

Строили, строим, будем строить

— Можно ли построить дорогу к участку на реке Ципа?

— Это для нас нереально. Строить пришлось бы около 200 километров дороги, не считая мостов. Да и государство вряд ли на это пойдёт. В близлежащем посёлке Уакит живут не более 200 человек. Не та численность, чтобы дорогу туда строить.

— И чем живут эти люди?

— В основном натуральным хозяйством. А также охотой и рыбалкой. Конечно, устойчивое транспортное сообщение этим людям бы пригодилось. Но не думаю, что кто-то на это решится. Хотя в других местностях мы регулярно строим дороги.

— Расскажите об этом подробнее.

— В частности, построили 30 километров технологической дороги до участка Белокопичи и 20 километров — от Белокопичей до объекта Лугичи. В этом году приступили к строительству проезда до Талали. Запасы золота там приличные, так что дорога понадобится не на один год. А вообще, соответствующий опыт у нас большой. Мы даже в строительстве федеральной автотрассы Чита — Хабаровск участие принимали.

— Но вы же золотодобытчики? При чём здесь дороги?

— Когда мы только начинали работать, то сразу приобрели серьёзную технику. В том числе БелАЗы и экскаваторы. А лицензии на золото тогда на торги почти не выставлялись. Приходилось как-то перебиваться. Вот и находили работу на субподрядах. В частности, строили участок «Пионерка», это объездная трасса в районе Могочи. Да и на других объектах тоже были задействованы. Так что дорожная сфера нам знакома.

— А сколько технологических дорог построили?

— Не менее 100 километров. И продолжаем строить, без этого в нашем деле никак не обойтись.

ОЗУ и прочее

— Решается ли проблема, связанная с особо защитными участками леса (ОЗУ)?

— К сожалению, никаких подвижек в этом вопросе нет. В частности, в Бурятии на одном из объектов довольно большой участок попадает как раз в территорию ОЗУ. Получается, что государство продает лицензии, которые ничем не обеспечены. Более того, с одной стороны, мы не имеем права добывать золото в зоне ОЗУ, с другой — не имеем права его не добывать, так как это нарушение лицензионных условий. И все об этом знают, включая высокопоставленных чиновников. Вот только толку нет. Хотя я как-то уже вам говорил — мы тратим огромные деньги именно на минимизацию вреда природе. Только на компенсационное лесовосстановление — свыше семи миллионов рублей в год. Помимо этого, мы платим так называемый «сбор на мальков», хотя работаем на пересыхающих ручьях, где рыбы никогда не было, и это не считая платежей за водопользование. Рекультивацию также производим за свой счёт. Но это не избавляет нас от необходимости оплачивать всё, что связано с «отходами производственной деятельности». Но о каких отходах идёт речь? О вскрышных отвалах? Так мы же их сами убираем во время рекультивации.

Или вот пример. Мы платим за выбросы вредных веществ в атмосферу. А единственные выбросы на наших участках — это дым от печек. То есть различных финансовых обременений у нас много. Даже аренда лесных участков нам обходится в среднем в 10 миллионов рублей в год.

— Сколько налогов вы платите ежегодно?

— В общей сложности порядка 120 миллионов рублей. И десятки миллионов — это те дополнительные расходы, о которых я и сказал.

— Получается, что ваши доходы падают в связи со снижением цены на золото, а расходы растут?

— Именно так! И при таком раскладе, если ничего не изменится, многие золотодобывающие предприятия могут прекратить своё существование. А ведь на Дальнем Востоке не так много производств, где люди имеют возможность зарабатывать приличные деньги. Отток населения из ДФО — общеизвестная проблема. И что будет, если работы лишатся те, кто занят в золотодобыче? Не только же нефтью и газом живет Россия. Золото тоже стратегический ресурс государства. Поэтому сейчас наша отрасль нуждается в поддержке, особенно в сегодняшних непростых условиях. Мы не просим денег или каких-то особых преференций. Главное — навести порядок в нормативно-правовой базе. Решить проблему с ОЗУ. Перестать обременять недропользователей дополнительными расходами в виде компенсационного лесовосстановления и многого другого. И снизить административные барьеры. А со всем остальным мы справимся сами.

Беседовал Александр Матвеев