«Бюрократия — основная беда в нашей отрасли»

Замкнутый круг 

— Валерий Павлович, вам действительно удалось сделать почти невозможное — решить на своих площадях проблему с особо защитными участками леса (ОЗУ)? Для подавляющего большинства ваших коллег это почти непосильная задача. 

— Скажу так: ситуация с ОЗУ уже давно требует кардинальных законодательных решений. Судите сами: государство продаёт недропользователю лицензию за большие, а порой и очень большие деньги. Подразумевается, что речь идёт именно о ценной бумаге. Ценной, специально это подчеркиваю. Но затем нередко получается настоящий казус — лицензионный участок оказывается на территории ОЗУ, и работать нам нельзя. Но! Не работать тоже нельзя, ведь по закону мы обязаны добывать золото согласно лицензионным соглашениям. Понимаете, одно государственное ведомство требует начать добычу, а другое говорит: нет, вы не имеете на это права. 

— А во время проведения аукциона на продажу лицензий никто не видит, что участок попадает в территорию ОЗУ? 

— В том-то и дело, что нет. В Роснедрах по умолчанию считают, что вопрос не в их компетенции. Они должны продать лицензию, и информацией об ОЗУ в этом ведомстве вроде как не обладают. Вот и выходит, что мы несём обязательства перед государством по добыче золота, а вот государство перед нами никаких обязательств не имеет.

В ручном режиме 

— И как вам удалось решить проблему? 

— Мы являемся своего рода первопроходцами в вопросе по переводу двух участков с ОЗУ в Могочинском и Сретенском лесничествах в категорию земель промышленности. Соответствующие распоряжения ещё в сентябре 2021 года подписал председатель Правительства РФ Михаил МИШУСТИН. 

— Получается, вам повезло? 

— Что значит повезло? Мы полтора года занимались решением этого вопроса. Целый отдел специалистов по лесным и земельным отношениям с привлечением юридической службы работал над этой задачей. Кроме того, как могли помогали региональные чиновники, включая министра природных ресурсов Забайкалья Сергея НЕМКОВА. Да и на уровне заместителя губернатора, курирующего нашу отрасль, понимание было. 

— А сколько человек в вашей компании занимаются лесной тематикой? 

— Четыре сотрудника. И ещё двое заняты в сфере земельных отношений. 

О «чистых» лицензиях 

— Но это же ненормально, что ситуацию с ОЗУ приходится решать в ручном режиме, да ещё с привлечением второго лица в государстве?

— Конечно, ненормально! По сути, должен работать закон. То есть если лицензия выставляется на аукцион, она должна быть «чистой», без обременений. Иначе зачем её на торги выставлять? Лицензия — это право и обязанность вести разведку и добычу. Но беда в том, что у нас один нормативный акт нередко противоречит другому. Более того, и сами законы часто запутанны. Вот я вам тоже вопрос задам: знаете, сколько поправок на сегодняшний день внесено в Лесной кодекс РФ? 

— Сколько? 

— Более тысячи. И трудно найти среди них те, которые способствовали бы развитию золотодобывающей отрасли. А ведь мы платим более чем серьёзные налоги. Только по итогам девяти месяцев 2023 года от АО «Прииск Усть-Кара» поступило в бюджеты всех уровней более 1 миллиарда 335 миллионов рублей. Государство что, не заинтересовано в этих платежах? Я уж не говорю о других финансовых обременениях типа компенсационного лесовосстановления, сборов за компенсацию ущерба водным биологическим ресурсам или рекультивации. На это также уходят большие деньги. 

— Какие, если не секрет? 

— Ну вот вам лишь один пример. В 2022 году за лесовосстановление на одном участке мы заплатили порядка 21 миллиона рублей. А в 2023 году сумма раза в три выше. И таких дополнительных платежей у нас более чем достаточно.

— А сколько вы платите за лесовосстановление на одном гектаре? 

— В данный момент от 150 до 200 тысяч рублей. И здесь уже возникают проблемы. Так, в 2021—2022 годах мы заключили договор с ООО «Талача». Эта фирма была рекомендована госслужбой. В итоге мы внесли авансовый платёж в размере более семи с половиной миллионов рублей. После чего компания… обанкротилась. Наши деньги, можно сказать, пропали. 

— Судитесь? 

— Судимся, но вряд ли что-то получим. Есть очерёдность платежей при банкротстве. Там в приоритете налоги и зарплаты, а задолженность перед нами будет находиться на последних строчках. 

На своих площадях 

— Многие учёные убеждены: самозарастание гораздо эффективнее искусственного лесовосстановления. Вы с этим согласны? 

— Целиком и полностью. Но здесь нельзя, что называется, рубить сплеча, требуется всесторонне изучить этот вопрос на уровне науки. Мы готовы в этом помочь. У нас есть участки, где происходило самозарастание. Там велись работы ещё до того, как Правительство РФ приняло постановление № 566 о компенсационном лесовосстановлении. Вот на этих площадях и можно провести работы по изучению эффективности самозарастания. Скажу больше: есть ещё один неоднозначный момент. И он важен. После того как недропользователь произвёл компенсационное лесовосстановление, он должен ещё три года наблюдать за посадками. Но это при нашем климате весьма незначительный срок — у нас же в Забайкалье то засуха, то дожди. При таких природно-климатических условиях молодняком нужно заниматься лет десять. Пока же мы наблюдаем: приживаются не более 30% от общего объёма компенсационных посадок. А вот самозарастание происходит гораздо эффективнее, и это мы можем продемонстрировать сенаторам Совета Федерации РФ, депутатам Государственной Думы РФ, федеральным чиновникам из всех заинтересованных ведомств, учёным непосредственно на наших площадях. Необходимо сформировать рабочую группу и всесторонне изучить вопрос. 

— А вы пытались привлечь внимание органов власти к этой проблеме? 

— Разумеется, в частности обращался в Минприроды. Причём для большей прозрачности эксперимента предлагал разные варианты. У нас есть участки, где рекультивация с последующим самозарастанием производилась от трёх до двадцати лет назад. Как говорится, есть из чего выбрать, есть где производить исследования. Подчеркну ещё раз: мы здесь не свой интерес соблюдаем. Мы говорим именно об эффективности методики посадок. А это уже государственный интерес. Более того, масштабного лесоустройства в нашем регионе не производилось лет тридцать. Соответственно, нет объективной картины, в каком состоянии у нас находятся леса. 

Основная беда 

— Какая проблема, на ваш взгляд, является основной в отрасли? 

— Сроки оформления разрешительных документов. От приобретения лицензии до начала добычи проходит в среднем полтора года. И я не стал бы во всём винить чиновников. В госструктурах просто не хватает специалистов. Мы даже им помогаем порой в этом плане, у нас хорошие, рабочие отношения. 

— А раньше такие проблемы были? 

— Нет! Я был назначен руководителем прииска в декабре 1989 года и прекрасно помню, что на перевод земель из одной категории в другую, на оформление лесобилетов уходили две-три недели, ведь всё решалось на уровне райисполкома. Именно райисполком и выделял земельные участки. То есть здесь же, на месте. Конечно, всё делалось гораздо быстрее, нежели сейчас. То же самое происходило и с рекультивацией: пара недель — и всё было оформлено. Увы, сейчас сроки принципиально другие. Но ведь от этого зависят опять-таки интересы государства. Схема простая: чем раньше оформим документы — тем быстрее введём участки в эксплуатацию, чем быстрее введём участки в эксплуатацию — тем быстрее заплатим налоги, чем больше у нас будет участков — тем больше рабочих мест мы создадим.

Не ставить крест

— Валерий Павлович, во время нашей командировки мы узнали, что у вас работают заключённые. Почему? 

— Главная причина — нехватка специалистов. Увы, для Дальнего Востока это общая беда. А вот среди тех, кто отбывает наказание в колониях Забайкалья, трудовых ресурсов хватает, в том числе и достаточно высококвалифицированных специалистов. Плюс ко всему по решению судов многие заключённые по отбытии определённого срока могут перейти на облегчённый режим содержания. Вот они-то к нам и прибывают. 

— У вас договор с региональным УФСИН? 

— Да, причём заключенные у нас работают на общих основаниях со всеми сотрудниками, имея полный социальный пакет и гарантии согласно трудовому законодательству. В зарплате они не теряют, получают столько, сколько положено по должности. И, кстати, они трудятся не только разнорабочими. Есть среди них и те, кто задействован на тяжёлой технике, есть ИТР, есть даже представители руководящего состава. И многие — хорошие сотрудники: механик, бригадир на пилораме, столяр — специалисты, в которых предприятие очень нуждалось. А кадастровый инженер после окончания срока остался работать на постоянной основе. Не надо ставить крест на людях. К тому же работаем в соответствии с указом президента РФ от 13.10.2004 № 1314 (ред. от 11.04.2022) «Вопросы Федеральной службы исполнения наказаний», направленным на оказание помощи, социальную реабилитацию и адаптацию осуждённых лиц.

— Что касается кадровой проблемы в целом, вы сотрудничаете с учебными заведениями? 

— Как с высшими, например Иркутским госуниверситетом, так и со средними специальными, в частности с колледжем ЗабГУ и горным колледжем им. Агошкова М.И. 

— Что можно сказать о профессиональных компетенциях выпускников? 

— Какое бы образование ни имел молодой человек, все навыки он приобретает непосредственно на производстве. Вот этому вопросу мы уделяем самое пристальное внимание. 

— Мы знаем, что специалист, работающий на тяжёлой технике, получает у вас не менее 160 тысяч рублей. Это предел?

— Нет, конечно! Отдельные высококвалифицированные сотрудники могут по договорам получать и по 300—400 тысяч рублей. На людях мы не экономим. 

О государственной программе 

— АО «Прииск Усть-Кара» для своего посёлка — градообразующее предприятие. Сколько именно местных жителей у вас трудятся? 

— Если говорить о жителях посёлка, то человек 230—240, что для общей численности населения в полторы тысячи весьма существенно. Ну а коль скоро вести речь о забайкальцах, то таких у нас больше половины сотрудников, работающих на прииске. Мы именно местное предприятие, со своей историей и своими давно сложившимися традициями. 

— По итогам 2023 года компания исключительно на россыпных лицензионных площадях добыла 2 тонны 197 килограммов золота. Это крайне редкий показатель для россыпников. Даже на уровне страны. В чём секрет успеха? 

— В первую очередь в наших технологиях. Например, в схеме работы разных промприборов (в сочетании с тяжёлой техникой) на одном участке. Такая интенсивность даёт свои результаты. Тем более что приборов у нас много, порядка 15. Да и тяжёлой современной техники более чем достаточно. Второе: как правило, добыча золота на россыпных участках начинается в Забайкалье в середине мая. А мы добываем металл уже с начала апреля и заканчиваем сезон одними из последних в крае — в ноябре. Приборы утепляем, конечно. Но зато и сезон у нас продолжительный, отсюда и дополнительные объёмы. Пески также готовим заранее, чтобы они были талыми, чтобы потерь было как можно меньше. Ну и транспортные схемы мы максимально отработали. Кроме того, у нас трудится довольно большое число опытных специалистов. 

— Это правда, что вы ещё и на рудные объекты заходить собираетесь? 

— Соответствующая геологоразведочная работа уже идёт на двух объектах, и оба они удачно расположены, всего в 50 километрах от посёлка. Геологи говорят, что запасы там серьёзные, выгодные для промышленной отработки. Вопрос в другом: конечно же, нам придётся открывать дополнительные кредитные линии. Деньги потребуются немалые. Но и репутация перед банками у нас безупречная, мы ни разу не нарушили свои обязательства. Вот только каков будет процент с учётом повышающейся ключевой ставки, неизвестно. Но это уже другое дело. Главное заключается в том, что мы по-прежнему нацелены на успех. А значит, всё получится.

Беседовал АЛЕКСАНДР МАТВЕЕВ